Приснился сон с очень хорошим концом. Вначале я был киборгизированным спецагентом и участвовал в операции по отправке куда-то далеко - то ли в Париж, то ли в Будапешт - фальшивого брата, затем моё "я" изменилось, а потом и вовсе стёрлось - в квартире бабушки-прорицательницы я увидел на стене картину, потемневшую от времени настолько, что почти ничего нелзя было разобрать, и от рассматривания этой картины понял, что все мои предыдущие "я" не были моими. Картина не дала мне понять, какова моя сущность, и в отчаянии я задушил индийскую девочку по имени Сати, которая жила с прорицательницой, и тёмным вечером выкинул её труп на крышу соседнего дома, на которой гнила и пахла собака. На следующий день я, опустошенный, плакал на бабушкиных коленях, а она чистила картину большим ластиком, и полотно становилось светлее. Прорицательница рассказала мне, что картину написала немёртвая девочка Ариандель. Ариандель вложила в картину нечто хорошее, но значение ускользало от меня и тогда, и через несколько дней, когда привезли ещё три картины.
Самая первая картина, лишившая меня покоя и самости, была написана маслом по холсту, но потменела так, что ничего разобрать было невозможно. Сегодняшние три были этюдами к ней, выполненными тушью или чёрной ручкой по бумаге. Одна изображала чёрный гусиный силуэт и несколько только что снесённых яиц, другая, нарисованная очень быстро, тонкими штрихами показывала девочку на берегу озера, из которой цепочкой сыпались яйца. Эти наброски успокоили меня.
Мы побывали в гостях у молодых родственников прорицательницы. Чем-то обязанные ей, они выдали остальные работы Ариандель, связанные с той неразличимо тёмной. Вернувшись от них, я нашёл двадцать две картины, висящие квадратом на белой стене над кроватью - двадцать квадратом 4х5, одна над верхним левым углом этого квадрата, и одна под нижним правым. Каждое изображение настолько врезалось мне в глаза, что я смог бы воспроизвести его с точностью принтера, будь моя рука достаточно умелой, не упустив ни единой детали; я наполнился спокойным сияющим счастьем, подобным янтарному солнечному свету, и нашёл, что я - это я.